Абрамов Е.П. Образ русского офицера в ранних произведениях М. Ю. Лермонтова [Текст ] / Е.П.Абрамов.- Лермонтовские чтения-2009: Сб. статей. СПб. “ Лики России”, 2010.-232 с.

 

 

По оценке В. Г. Белинского, Лермонтов в своем стихотворении «И Скучно и грустно» выразил переживании лучших людей своего времени. В те годы общественные условии русской жизни были таковы, что порождали у определенной деятельной части современников поэта чувство одиночества, сознание полной оторванности от жизни.

В письме к писателю и критику В. П. Боткину от 14 марта 1840 г.

В. Г. Белинский писал: «...Мы живом в страшное время, судьба налагает на нас: схиму', мы должны страдать, чтобы нашим внукам было лете жить»

Аналогичное выражение скорби и отчаяния можно найти в дневниках А. И. Герцена, в 1830 — 32 гг. учившегося одновременно с Лермонтовым в Московском университете, а также в воспоминаниях других современников. Чтобы понять, как многие выдающиеся люди того времени могли остаться оторванными от действительной жизни и страдать из-за этого, надо отчетливо представлять общественно-политическую обстановку в стране.

Учившийся одновременно с Лермонтовым в Московском благородном пансионе, а впоследствии при Александре II ставший военным министром Л- А. Милютин в своих мемуарах отмечал, что в государственных мерах, принимавшихся в царствование Николая I. преобладала забота об охране порядка и дисциплины. Отсюда происходили и подавление личности, и ограничение свободы во всех проявлениях жизни, в том числе в науке, искусстве, литературе.

Много видевший и много знавший сенатор К. Н. Лебедев в своих интересных, не предназначавшихся для печати записках писал о «неимоверных безобразиях, царящих во всех ведомствах, о чудовищных хищениях, о полном отсутствии правосудия и порядка,  о ничтожествах, которым дана па поток и разграбление вся Россия, о бездарных и невежественных генералах, которым за удачный смотр дают высшую награду, какая есть а государстве”…

Важным событием первой трети XIX столетия стали декабрьские события 1825 г., которые оказали на политику Николая 1 то же влияние, что и пугачевское восстание — на политику Екатерины II

Не вдаваясь в подробности, и, может быть, осуждая декабристов, не следует забывать об условиях, породивших этот бунт. Среди декабристов были разные люди, были и такие подлецы, как князь Трубецкой, который организовал восстание и подставил своих товарищей под картечь, сам спрятавшись в доме своего зятя, австрийского посла. Однако среди них были и честнейшие люди, и лучшие представители офицерского корпуса. К таковым относились родственники поэта — Столыпины и Лермонтовы.

Родной брат бабушки Елизаветы Алексеевны. Л. А. Столыпин был известен своим оппозиционным отношением к политике Александра I. В свое время Александр Алексеевич был адъютантом А. В. Суворова, написал о нем мемуары. В Пятигорске будущий поэт слушал его рассказы о походах великого полководца, о мужестве и героизме русских солдат.

Был связан с декабристскими кругами и другой брат Елизаветы Алексеевны — командир корпуса в Южной армии генерал-майор Л- А. Столыпин. Троюродные братья отца поэта — офицеры Гвардейского флотского экипажа Дмитрий Николаевич и Михаил Николаевич Лермонтовы — также оказались причастными к событиям 14 декабря 1825 г.

      Что касается отношений самого Лермонтова с декабристами, то они были достаточно сложными.  Николаевскую Россию поэт знал хорошо и потому скептически относился к реформаторской деятельности правительства. Вместе с тем, в ранней лирике Лермонтова ощутимо влияние декабристской поэтики, а знакомство с декабристской литературой в известной степени нашло отражение в его прозе. Так, одним из литературных учителей молодого Лермонтова был бывший гвардейский офицер А. А. Бестужев-Марлинский, воздействие стиля которого, а иногда и прямые реминисценции можно найти не только в стихах и поэмах поэта, но и в романе «Вадим».

Особенно ощущается связь Лермонтова с декабристской литературной традицией в произведениях на историческую тему. Однако, разрабатывая темы русской истории, он пошел дальше писателей-декабристов. В определении истинного характера противоречий между личностью и обществом Лермонтов не только овладел сделанным декабристами и А. С. Пушкиным, но и значительно развил достигнутое ими.

С присущей ему глубиной и многосторонностью поэт рассмотрел свободу человека во всех ее аспектах, а не только как свободу политическую. Лермонтов сделал значительно больше в стремлении сочетать идеи патриотизма с народностью и глубже постичь народную жизнь.

Оценивая место, которое Лермонтов отводил в своем творчестве раскрытию образа офицера, прежде всего, следует вспомнить, что великий русский поэт сам был кадровым офицером русской армии, и состоял на военной службе с 1832 по 1841 гг. Будучи не только участником боевых действий, но и командуя отдельным кавалерийским отрядом, выполнявшим ответственные задания на Кавказе, он сумел правдиво отразить в своих произведениях идею защиты Отечества, боевые традиции русской армии, характеры и поведение офицеров и солдат, а также особенности их военного быта в ходе боевых действий.

Детство и юность поэта прошли под звездой 1812 г. Еще ребенком он вслушивался в рассказы своего любимого гувернера Капэ, ветерана наполеоновской гвардии, который способствовал воспитанию в будущем поэте любви к военной жизни и подвигам.. И однажды, находясь в имении Васильевском, в разговоре с дочерью младшей бабушкиной сестры Натальи Алексеевны, двенадцатилетней Анютой, Лермонтов выразил желание стать офицером и поехать на Кавказ.

Девочка заметила, что ничего интереснее и быть не может7 Перед глазами юного Мишеля был и живой пример — героические деяния братьев его бабушки Елизаветы Алексеевны — штабс-капитана Афанасия Алексеевича и полковника Дмитрия Алексеевича Столыпиных. Именно под влиянием Афанасия Алексеевича, героя Бородина, появились первые поэтические наброски, связанные с этой темой (стихотворение «Поле Бородина»), которые потом, в двадцать пятую годовщину великой битвы, превратились в хрестоматийное «Бородино» — шедевр отечественной военно-патриотической лирики.

Бывая в Середниковской усадьбе под Москвой, юный поэт внимательно рассматривал портрет покойного хозяина Дмитрия Алексеевича Столыпина — военного теоретика, чьи труды по артиллерии способствовали успехам российской армии на Бородинском поле. Возможно, Михаил Лермонтов знал и о своих петербургских дальних родственниках, носивших его фамилию: герое Бородинской битвы Михаиле Николаевиче Лермонтове, впоследствии известном адмирале, и его братьях Владимире, Дмитрии и Иване, также офицерах. Недавно это предположение нашло подтверждение. В журнале «Русская старина» за 1873 г. можно прочитать сообщение Ивана Николаевича Лермонтова о том, что в Петербурге поэт посылал к нему нарочного с просьбой передать ему печатку с гербом рода Лермонтовых, чтобы вырезать для себя такую же. Безусловно, это еще одно подтверждение того, что поэт проявлял живой интерес к истории своего рода, в котором почти все мужчины были военными, и готовился избрать себе такую же судьбу.

К тому же, по понятиям тех лет, военная служба была занятием престижным. Позже один из товарищей Лермонтова по Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров писал: «В конце 1820-х и в самом начале 1830-х гг. для молодых людей, окончивших воспитание, предстояла одна карьера — военная служба. Тогда еще не было училища правоведенья, и всех гражданских чиновников называли подьячими. Я хорошо помню, как отец мой, представляя нас, трех братьев, великому князю Михаилу Павловичу, просил двух из нас принять в гвардию и как его высочество, взглянув на третьего, небольшого роста, сказал: "А этот в подьячие пойдет"

Школа научила Лермонтова, который еще недавно мог признаться товарищу, что «глаза каждую минуту мокры», умению владеть собой. Именно там, в юнкерской среде, закалилась его замечательная выдержка.

     По этому поводу генерал-адъютант И. В. Анненков, однокашник Лермонтова по Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров и брат литератора Павла Анненкова, писал: «Тем или иным путем, но общество, или иначе сказать, масса юнкеров достигала своей цели, переламывала натуры, попорченные домашним воспитанием, что, в сущности, и не трудно было сделать потому, что одной личности нельзя же было устоять противу всех. Нужно сказать, что средства, которые употреблялись при этом, не всегда были мягки, и если весь эскадрон невзлюбит кого-нибудь, то ему было не хорошо. Особенно преследовались те юнкера, которые не присоединялись к товарищам, когда между ними были какие-нибудь соглашения»

    В апреле 1840 г. состоялась встреча известного критика Белинского c М.Ю.Лермонтовым арестованным за дуэль с французским подданным Эрнестом де Барантом и содержащимся в Петербургском ордонансгаузе на Инженерной улице. По признанию самого Белинского, ему важно было поговорить с Лермонтовым именно сейчас, когда он начал писать статью о «Герое нашего времени». И только в это время он наконец-то близко узнал поэта и получил ответ на давно мучивший его вопрос: кто же такой Лермонтов открылся критику и еще одной стороной своего сложного характера. Поэт всегда дорожил честью русского офицера, доказывает вся его офицерская служба в четырех полках российской императорской армии.

Безусловное влияние на Лермонтова как военного писателя оказало творчество известного французского писателя Альфреда де Виньи. Как и Лермонтов, Виньи был не только профессиональным поэтом, но и кадровым офицером. Он почти подростком вступил в наполеоновскую гвардию, соблазненный величием военной славы Франции. Есть основания предполагать, что в тот период, когда рождалось «Бородино», Лермонтов ознакомился со знаменитой книгой де Виньи «Неволя и величие солдата». Отдельным изданием она увидела свет в Париже осенью 1835 г., но вошедшие в книгу повести печатались ранее — во французских журналах.

    Книга бывшего офицера наполеоновской гвардии оказалась созвучной раздумьям Лермонтова о положении армии в обществе, об офицерской чести и величии солдата.

Исходя из собственного жизненного опыта, Виньи утверждал, что служба в армии — превосходная школа действительной жизни: «книга, которую полезно открыть, если хочешь узнать человеческую природу». Особенно для людей «богатых» и «избалованных». «Не будь армии, — писал он, — сын какого-нибудь вельможи и не подозревал бы, как живет, мужает и нагуливает жир солдат»

Школой действительной жизни и стал для Лермонтова Кавказ. Эта школа дала ему знание «человеческой природы».

Лермонтов сделал офицера одним из главных действующих лиц в своей юношеской повести «Вадим»

Роман остался незавершенным. Начало работы над ним относится, очевидно, к 1832 г. Вспомним, что в этом году Лермонтов поступил в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров.

    28 августа 1832 г. он писал из Петербурга М, А. Лопухиной: «...Мой роман становится произведением, полным отчаяния; я рылся в своей душе, желая извлечь из нее все, что только способно обратиться в ненависть, и все это я беспорядочно излил на бумагу — вы бы меня пожалели, читая его!”

Работа Лермонтова над романом продолжалась и в период обучения в Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров.

В романе отражен конец пугачевского восстания, когда Пугачев, уходя от преследования Михелъсона через Пензу и Саратов, был не в состоянии руководить многочисленными отрядами и партиями восставших, которые в большинстве своем не видели «своего царя» и действовали от его имени.

В «Вадиме» Лермонтов дает портрет одного из главных героев романа — молодого офицера Юрия: «— Юрий был так хорош!.. — именно таковые лица нравятся женщинами: что-то доброе и вместе буйное, пылкость без упрямства, веселость без насмешки; — он не был напудрен по обычаю того века; длинные русые волосы вились вокруг шеи; и голубые глаза не отражали свет, но, казалось, изливали его на все, что им встречалось»

Есть основания предполагать, что в этом портрете Лермонтов отобразил некоторые черты своего отца. Да и имя, думается, было выбрано неслучайно.

В разговоре с родителями Юрий восторженно рассказывал об императрице Екатерине II, «которую народ называл матушкой и которая каждому гвардейскому солдату дозволяла целовать свою руку». При этом, подчеркивает Лермонтов, «щеки его горели и голос его возвышался невольно»

Лермонтов отмечает опытность Юрия во взаимоотношениях с женщинами, которых молодой офицер «часто любил», но «чаще был любим». В то же время герой, по утверждению автора, «не мог любить так нежно», как страстно полюбившая его Ольга. Юрий «все перечувствовал, и прелесть новизны не украшала его страсти; но в книге судьбы его было написано, что волшебная цепь скует до гроба его существование с участью этой женщины». И далее, развивая эту мысль, Лермонтов пишет, что Юрий, приближаясь к Ольге, «вступал в очарованный круг, где не узнавал себя и благословлял свой плен, и верил, что никогда не любил сильней теперешнего...»

Когда его возлюбленной стала грозить смерть, «спасти Ольгу или по крайней мере погибнуть возле нее было первым чувством, господствующею мыслию его»

Несмотря на очевидную симпатию Лермонтова к Юрию Палицыну, он говорит, что «желал бы представить Юрия истинным героем, но что же мне делать, если он был таков же, как вы и я...»

Говоря о детских годах Юрия, следует подчеркнуть, что он с наступлением возраста «первых страстей» был отдан воспитываться к «старой и богатой бабке»

Таким образом, судьба героя в известной мере похожа на судьбу самого Лермонтова.

В 16 лет младшего Палицына по примеру его отца, в 15-летнем возрасте начавшего службу сержантом гвардии, в сопровождении дядьки, с 20 рублями на дорогу и большим письмом к «какому-то правнучатому дядюшке» отправляют на бричке на службу Как и где начиналась военная служба Юрия Палицына, в романе не говорится. Читатели узнают только, что его кумиром становится слава, а его наслаждением — война и «...поход! — в Турцию... где Юрий «упитает кровью неверных свою острую шпагу». Молодой офицер представляет, как сам Суворов ударит его по плечу и молвит: молодец! хват... лучше меня! помилуй бог! ... о Суворов верно ему скажет что-нибудь в этом роде, когда он первый взлетит, сквозь огонь и град пуль турецких, на окровавленный вал и, колеблясь, истекая кровью от глубокой, хотя бездельной раны, водрузит в чуждую землю первое знамя с двуглавым орлом!»

    Следует отметить, что в XIX главе своего романа Лермонтов не случайно обращается к личности А. В. Суворова. Без сомнения, поэту знакома боевая деятельность великого русского полководца. Быть может, здесь имеется в виду штурм Очакова или крепости Измаил. Тем более, что о последней упоминается в поэме Байрона.

    Далее Лермонтов описывает участие Юрия в русско-турецкой войне и то как «страстно он кидался в шумную стычку, с каким наслаждением погружал свою шпагу во внутренность безобразного турка, который, выворотив глаза, с судорожным движением кусал и грыз холодное железо!..»22. Сцена, скажем прямо, не для слабонервных.

Не вызывает сомнения, что эти строки написаны уже Лермонтовым-юнкером. В Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров учили тому, что необходимо на войне, в т.ч. фехтованию и приемам ближнего боя с оружием и т.д.

В боевой жизни Юрия нашлось место и романтическому приключению — любви к прекрасной мусульманке, найденной им под «пылающими угольями разрушенной хижины».

     Две недели любви не утомили его сладострастием, он «не был пресыщен поцелуями...», но... скоро этой любви суждено было закончиться. Прелестная Зара (так звали турчанку) пыталась убить спящего Юрия кинжалом. Она объяснила это желанием обрести свободу. Однако на следующий день была замечена Палицыным в одном из шатров в объятиях артиллерийского поручика

Таким образом, уже в одном из своих первых юношеских произведений Лермонтов создает образ молодого офицера, наделив его привлекательной внешностью и такими положительными качествами, как смелость, стремление отличиться в бою, готовность пожертвовать жизнью для спасения любимой женщины.

В трагедии «Люди и страсти» один из героев — также молодой (24-летний) офицер Заруцкий. Лермонтов в этом произведении показывает жизнь обыкновенного гусарского офицера.

В сцене в крестьянской избе Заруцкий сидит за столом, на котором стоит бутылка и два стакана. Он играет на гитаре и поет:

 

Если жизнь тебя обманет,

Не печалься, не сердись,

 В день уныния смирись,

День веселья, верь, настанет.

 

Заруцкий разговаривает со своим другом Юрием как бывалый гусар, вспоминает, как они «пировали бывало так беззаботно, как гусары накануне кровопролитного сраженья...». Или горделиво утверждает: «Вот мы, гусары, так этими пустяками не занимаемся — нам жизнь — копейка, зато и проводим ее хорошо»

 

Затем в ходе разговора Заруцкий высказывает свое удовлетворение избранной военной профессией и с теплотой говорит о своих сослуживцах: «Послушай! Зачем ты не пошел в гусары? Знаешь, какое у нас важное житье — как братья»

С женщинами он тоже придерживается того же тона: — «Я гусар, а гусары говорят то, что думают: позволяете ли мне говорить откровенно?»

Вместе с тем этот, на первый взгляд, легкомысленный гусарский офицер не лишен благородства. Так, в предстоящей дуэли с Юрием он готов выстрелить «на воздух».

В этом эпизоде просматривается отношение самого Лермонтова к дуэли.

В 1832 г. после поступления в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров Лермонтов пишет одно из своих ранних стихотворений «Гусар».

Стихотворение не является прямым выражением Лермонтовского сознания. Герой его произведения — гусар, наделенный многими автобиографическими чертами. В нем ощущается присутствие самого автора, который одновременно сочувствует своему герою и в то же время критически оценивает его. Лермонтов отходит здесь от романтического образа, свойственного стихам 1830— 1831 гг.28

В 1832 г. Лермонтов только начинал военную службу. И хотя в недалеком будущем его ждало назначение в один из блестящих гвардейских кавалерийских полков, впереди было много волнующего и неизвестного.

 

Гусар! Ты весел и беспечен,

Надев свой красный доломан.

Но знай: покой души не вечен,

 И счастье на земле — туман!